Космическая трилогия - Страница 54

Кстати, к вопросу о видах — мне весьма жаль, что особенности жанра позволили так упростить биологию. Разве мой рассказ создал у вас впечатление, что каждый из трех видов абсолютно гомогенен внутри себя? Тогда я ввел вас в заблуждение. Возьмем хроссов. Я дружил с черными хроссами, но бывают еще серебряные хросса, а где-то в западных хандрамитах обитает большой гребешковый хросс — десяти футов ростом, чаще танцор, чем певец, и самое благородное животное, которое я встречал после человека. Гребешки есть только у мужчин. Еще я видел в Мельдилорне чисто белого хросса, но, как дурак, не выяснил, представлял ли он подвид, или же это просто какое-то отклонение, как наши земные альбиносы. И еще существует по меньшей мере один вид сорнов, кроме тех, что я видел — сороборн, или красный сорн пустыни, живущий в песках севера. По рассказам — это что-то потрясающее.

Мне тоже жаль, что я никогда не видел пфифльтриггов у них дома. Я знаю о них достаточно и мог бы «сочинить» такой визит, чтобы вставить его в повествование, но думаю, что мы не должны вводить уж совсем полный вымысел. «Правильно по существу» — на Земле звучит отлично, но не думаю, что смог бы объяснить это Уарсе, и у меня есть серьезное опасение (см. мое предыдущее письмо), что я не дослушал его до конца. И вообще, почему наши «читатели» (кажется, у вас о них прорва знаний), которые не намерены ничего слышать о языке, должны так жаждать больше узнать о пфифльтриггах? Но если вы так хотите, конечно, неплохо бы объяснить, что они откладывают яйца, что у них матриархат и что, по сравнению с другими видами, живут они недолго. Обширные равнины, где они обитают, очевидно, были когда-то дном малакандрийского океана. Хросса, бывавшие у них, рассказывали, что шли в глубине лесов на песке, «а вокруг — окостенения (окаменелости) древних волнорезов». Нет сомнения, что это те темные пятна, которые мы видим на марсианском диске с Земли. И это напомнило мне «карты» Марса, которые я смотрел после возвращения, — они так сильно друг с другом не согласуются, что я оставил все попытки найти тот, свой хандрамит. Если хотите попробовать вы, нужно искать «в районе «канала» северо-восток — юго-запад, пересекающего северный и южный «канал» не более чем в двадцати милях от экватора». Но разные астрономы видят разное.

Теперь — к тому из ваших вопросов, что раздражает меня больше всего: «Может быть Эликан, описывая эльдилов, смешивает понятия бестелесности и высшего существа?» Нет. Смешиваете вы. Он сказал две вещи: что у эльдилов тела отличаются от тел всех животных планеты и что они превосходят всех разумом. Ни он, ни кто другой на Малакандре никогда не смешивал одно утверждение с другим и никогда не выводил одно из другого. На самом деле у меня есть основания думать, что существуют еще иррациональные животные с эльдиловым типом тела (помните «воздушных зверей» Чосера?).

Интересно знать, обойдете ли вы благоразумно проблему речи эльдилов? Я согласен, что если упоминать об этом в сцене суда в Мельдилорне, то это повредит рассказу, но, конечно, у многих читателей хватит соображения спросить, как же эльдилы, которые, по всей видимости, не слышат, могут разговаривать. И в самом деле, мы должны признать, что этого не знаем, но разве не нужно сказать это читателю? Я изложил Дж. — единственному из ученых, кому я доверяю, — вашу теорию о том, что у них могут быть инструменты и даже органы, воздействующие на воздух вокруг и таким образом издающие звуки опосредованно, но он, кажется, не очень-то этим воодушевился. Ему представляется более вероятным, что они непосредственно воздействуют на уши тех, с кем «говорят». Это звучит довольно непросто… конечно, не нужно забывать, что мы фактически ничего не знаем о форме и размерах эльдила и даже о его взаимоотношении с пространством (нашим пространством) вообще. И в самом деле, хочется еще раз повторить, что мы фактически почти ничего о них не знаем. Как и вы, я не могу не стараться привязать их к тому, что есть в земной традиции, — богам, ангелам, феям. Но у нас нет данных. Когда я пытался дать Уарсе представление о христианской ангелологии, он, по всей видимости, рассматривал наших «ангелов» как нечто отличное от себя. Но имел ли он в виду, что это другие существа, или только что это какая-то специальная каста воинов (ведь наша бедная старушка Земля оказалась во Вселенной чем-то вроде полигона), не знаю.

Почему же нужно опускать мой рассказ о том, как заело заслонку перед нашим приземлением на Малакандре? Без этого ваше описание наших страданий от обилия света на пути обратно вызывает законный вопрос: «Почему же они не закрыли заслонки?» Я не верю в вашу теорию о том, что «читатели никогда не замечают таких вещей». Уверен, что я бы заметил.

Я бы хотел, чтобы вы вставили в книгу две сцены; все равно — они врезались в мою память. Когда я закрываю глаза, передо мной всегда встает либо одна, либо другая.

Одна из них — это малакандрийское небо утром: бледно-голубое, такое бледное, что теперь, когда я все больше привыкаю к земному небу, мне кажется оно почти белым. На его фоне находящиеся вблизи верхушки гигантских сорняков — вы бы назвали их «деревьями» — кажутся черными, но вдалеке, за милями ослепительно синей воды, леса более отдаленные — акварельно-багровы. Тени на бледной лесной земле вокруг меня похожи на тени на снегу. Передо мной проходят фигуры: утонченные, но при этом гигантские формы, черные и гладкие, как бы ожившие высокие шляпы; громадные круглые головы, насаженные на гибкие стеблеобразные тела, делают их похожими на черные тюльпаны. Они поют и спускаются к берегу озера. Музыка своей вибрацией наполняет лес, хотя она так тиха, что я с трудом ее слышу: как будто смутные звуки органа. Некоторые уплывают, но большинство остается. Делается это медленно: это не просто отплытие, а какая-то церемония. И правда, это похороны хросса. Эти трое в серых масках, которых посадили в лодки, отправляются в Мельдилорн умирать. Ведь в том мире никто не умирает до срока, кроме тех, кого берет себе хнакра. Все проживают полностью срок, выпавший их роду, и смерть у них предсказуема, как у нас рождение. Вся деревня знала, что эти трое умрут в этом году, в этом месяце; легко было предвидеть даже, что умрут они на этой неделе. И вот они отходят, чтобы получить последний совет Уарсы, умереть и быть «развоплощенными» им. Трупы, в прямом смысле, просуществуют лишь несколько минут; на Малакандре нет гробов, могильщиков, кладбищ, гробовщиков. При их уходе долина торжественна, но нет признаков горькой печали. Они не сомневаются в своем бессмертии, и друзья-ровесники остаются неразлучны. Вы оставляете мир так же, как и входили в него, вместе с «одногодками». Смерти не предшествует страх, и за ней не следует разложение.